Magic War |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Magic War » Остатки сладки » И вот опять, мой милый друг, ты снова с нами!
1. Участники:
Darkeim | Nathaniel (порядок тот же)
2. Дата и время:
За неделю до основы
3. Погодные условия:
Поздний вечер, полнолуние. Погода немного ветреная, но в остальном на небе нет ни облачка, а Луна и звёзды благосклонно освещают все окрестности, идеальное время для оборотней и прочей нечистой силы.
4. Место действия:
Поместье родителей Натаниеля.
Отредактировано Darkeim (2015-07-29 22:50:24)
Вот уже пять минут Даркейм стоял в полном недоумении и смотрел на великолепный особняк, к которому его привёл странный незнакомец. Не думал некромант, что его услуги могут кому-нибудь понадобиться, особенно в такое время, но, черт его побери, ему было так скучно, что он просто не удержался и пошёл за странным типом, так настойчиво манящем его в неведомые дали и обещающим несметные богатства. Поначалу Алиас подумал, что перед ним какой-то грабитель, и всё им сказанное – это новый способ заманить жертву, но ничего не предпринял, а приготовился устроить мега сюрприз горе-грабителю, но тот всю дорогу не проявлял ни признаков агрессии, ни каких-либо ещё признаков злых намерений, а когда его привели к роскошному особняку так и вообще думать о таком мелком деле, как убийство незнакомца, расхотелось. – Кажется, я сегодня от души повеселюсь, - вдруг промелькнула мысль в голове мага.
Уже пришли, - раздался сухой мужской голос, - загоняйте свою телегу и подходите к крыльцу, можете взять своего «слугу». Альберт злобно ощерился в ехидной улыбке; сколько бы некромант не убеждал себя в том, что фамильяр не имел души, как таковой, тот настойчиво доказывал обратное. Вот и сейчас телохранитель играл в гляделки со своим оппонентом, и в его глазах читалась некоторая осмысленность. Ну, вышеупомянутый участник турнира гляделок долго не продержался и сдался под настойчивым взглядом фамильяра. – Я пойду предупрежу хозяев, а вы заканчивайте загонять свою телегу. Даркейм таки хотел возразить, но уж больно шустро незнакомец побрёл от них в сторону дома. – Чудовище, оно и есть чудовище, даже его слуги, - донёсся приглушённый тихий шёпот. От такого комплимента у некроманта приподнялись уголки губ, а рука опустилась на верный ритуальный кинжал. – Не волнуйся, возможно, скоро и ты станешь моим слугой, - с некоторым удовольствием произнёс маг, - а может, я как-нибудь по-другому тебя использую. Незнакомец уже был у крыльца и не мог слышать сказанного, но отчего-то повернулся в сторону некроманта и очень недобро посмотрел на него, а после зашёл в дом.
Бурная фантазия Даркейма уже рисовала картину расчленения этого самого слуги, но он внезапно вспомнил, что нельзя заставлять хозяев ждать. Алиас взял лошадей за поводья и завёл их в конюшню, по пути подивившись богатому убранству, привязал их и, взяв охапку сена из ближайшей кучи, кинул лошадям. – Авось если такие богатые, то что для них немного сена, тем более если они собирались предложить мне работу. Убедившись, что лошади привязаны, а телега под крышей, маг направился к выходу из конюшни. На удивление, фамильяр всё это время стоял на месте без всякого приказа и послушно дожидался своего хозяина, кивнув ему головой, чтобы тот шёл за ним, Даркейм направился ко входу в особняк и уже через какие-то считанные секунды стоял у дверей. Первой мыслью было, откроют ли они ему вообще, но кто не рискует, тот не пьёт чего покрепче. Алиас громко, но вежливо постучал по дубовой поверхности и отошёл немного в сторону, ожидая пока ему откроют.
Леди Элиот ходила из угла в угол, заламывая руки. Вот уже полгода она искала того, кто вернет ей её мальчика, её радость - младшего и горячо любимого сына. И если верить сплетням торговок колдовского ряда, что располагался сразу за мясным рынком, она нашла своего спасителя в одном из некромантов. И хотя в некромантов, как собственно и в ведьм с честными целителями, леди Элиот не верила, нахваливаемый мальчик должен был ей помочь.
По слухам, косточки её обожаемого сына были в одной из заброшенных ратуш, что гнездились у кромки Тёмного леса.
А если верить торговкам, то некроманту нужны были именно кости. В любом состоянии.
В дверь деликатно постучали, и престарелая графиня кивнула головой, приказывая слуге открыть. Тот выполнил приказ расторопно, но не менее споро скрылся с глаз долой. В залу же вошел худенький юноша со своим слугой. И если первый при всей его более-менее приличной, хоть и мало приятной, внешности был не так уж и мерзок, то спутник его вызывал презрением и ужас, поскольку напоминать скорее труп, чем живое создание.
Леди кивнула, приветствуя некроманта, и скривила губы:
-Что же... Доброй ночи, сэр. Мне рекомендовали вас, как достойного специалиста, способного помочь в кое-какой щекотливой ситуации. - предпочла взять быка за рога женщина. - По сему я хотела бы сделать заказ. Особого характера, как вы понимаете. Около полугода тому назад я потеряла сына. Его зверски убили, основательно изуродовав после убийства труп. И бросили гнить его тело. Этот мерзкий поступок требует отмщения. Но поскольку я слабая женщина, сделать этого я не в силах. Поэтому прошу вашей помощи.
Оживите моего сына. За величину оплаты можете не беспокоится. Обиженным вы не останетесь. Кроме того, я могу даже отдать вам в спутницы жизни свою дочь. И делайте с ней что хотите.
Что ни говори, а сына графиня любила и ценила больше бесконечно большого выводка кур-дочерей.
Когда ему открыли (а это был тот самый слуга) Даркейм вошёл в великолепного вида гостиную, в которой его ожидала не менее прекрасная женщина, красота и изящество немного сбили некроманта с толку, но тот быстро оправился и прошел далее к креслу, но садиться в него не стал, ожидая, когда великолепная мадмуазель присядет, но та предпочла опустить формальности и начала излагать суть своей проблемы.
-Что же... Доброй ночи, сэр. Мне рекомендовали вас, как достойного специалиста, способного помочь в кое-какой щекотливой ситуации. - предпочла взять быка за рога женщина. - По сему я хотела бы сделать заказ. Особого характера, как вы понимаете. Около полугода тому назад я потеряла сына. Его зверски убили, основательно изуродовав после убийства труп. И бросили гнить его тело. Этот мерзкий поступок требует отмщения. Но поскольку я слабая женщина, сделать этого я не в силах. Поэтому прошу вашей помощи.
Оживите моего сына. За величину оплаты можете не беспокоится. Обиженным вы не останетесь. Кроме того, я могу даже отдать вам в спутницы жизни свою дочь. И делайте с ней что хотите.
От сказанного бровь приподнялась, а тело как-то само плюхнулось в кресло. - Воскресить? Взять любую вашу дочь? Делать с ней всё что захочу? Некромант поднялся с кресла и пододошел к окну. - Вы знаете о чём просите? Воскрешение не простой фокус, чтобы его вот так совершить. Кто вообще ваш сын, если вы решились на такой радикальный шаг? Некромант некоторое время всматривался в окно, но потом резко обернулся. - Я не против, но я хочу знать с кем имею дело.
От предложения ее юноша аж в кресло упал. Леди Элиот мысленно проиграла в голове все, что только что сказала некроманту, но осталась довольна, не найдя там ничего, что могло бы смутить бы деликатный слух.
- Воскресить? Взять любую вашу дочь? Делать с ней всё что захочу? - некромант встал с кресла и замерил расстояние от середины залы до окна. Что его смущало? Дочерей у леди Элиот много. Целых семь. А вот мальчиков... Год назад было два, а сегодня ни одного.
- Воскресить. Взять любую мою дочь и делайте с ней все, что вам заблагорассудится, - подтвердила женщина. - Только, прошу вас, - поморщилась она, - в рамках разумного. Они, конечно, в большинстве своем перестарки, все уже шагнули порог дозволенного, но как-никак женщины... Вы можете даже их бить. Только осторожно, чтобы палка была не толще указательного пальца...
Вы знаете о чём просите? Воскрешение не простой фокус, чтобы его вот так совершить. Кто вообще ваш сын, если вы решились на такой радикальный шаг? Я не против, но я хочу знать с кем имею дело.
- Я уже сказала, что за ценой мы не постоим. Все, что попросите доставим для ритуала, а так же заплатим все сполна. - поджала губы графиня, опускаясь с прямой спиной в кресло, напротив юноши. - Не думайте, что я такая уж дура, раз живу в этой глуши. Я читала книги о магии и знаю о правиле равновесия. Если вам нужны чьи-то жизни, - женщина холодно усмехнулась, сложив пальцы на уровне груди домиком, - вы их получите.
Кем был мой сын... в первую очередь сыном, которого я холила и лелеяла. Но вам, как мужчине, не понять. Материнская любовь сильнее отеческой. Она, как пишут книги, завязана на крови, так что изначально сильнее.
Затем... он еще недавно был единственным наследником титула и имущества по прямой линии. Отдавать своё положение в обществе и своё богатство кому-то еще я не намерена.
И последнее, я уже говорила, душа моя требует отмщения. А он единственный, кто знает убийцу. Да и не женское дело эта ваша месть.
Вы имеете дело со старухой, обезумевшей от горя и готовой на любой шаг.
Я ответила на все ваши вопросы?
Женщина поднялась с кресла и стала мерить шагами комнату. Пожалуй, она не кривила душой, говоря, что отдаст все, лишь бы вернуть сына. Особенно младшего - одного из лучших фехтовальщиков Соли, который уж точно отомстит за себя.
- Так вы беретесь?
Некромант мало слушал то, что заказчица говорила там про дочерей, потом про материнскую любовь – всё это было неинтересно магу, он вообще думал сейчас о другом. – Потащился за странным типом. И тут теперь странная женщина читает ему свои причины для воскрешения своего сына, который притом должен отомстить своему убийце. А нафига вообще мстить убийце, не проще ли понять и простить.
- Так вы беретесь?
Но Алиас отвлёкся и пропустил вопрос мадам мимо ушей, вместо этого он отошёл от окна и, пройдя мимо женщины, уселся в кресло. Слова странной мадмуазель ввели его в состояние азарта. Никто раньше не просил его об этом, а тем более не платил за такое с их точки зрения «богохульство». Он даже не удержался и улыбнулся, но этого показалось мало и Даркейм рассмеялся самым искренним смехом, который только мог произвести, а когда закончил, поднял свои ярко-голубые глаза на мадам и с некоторым азартом и скорее всего безумием посмотрел на столь отчаянную женщину.
- Мне понадобятся пятьдесят человек, - холодным тоном начал маг, - без разницы какие и откуда, подойдёт любая маленькая деревушка, а заодно какое-нибудь тёмное помещение, желательно подвал.
Некромант встал и подошёл к женщине и спокойным голосом продолжил: «Ещё мне понадобиться какая-нибудь часть тела вашего сына, желательно длительного хранения, всё остальное я добуду сам. Насчёт вознаграждения, меня не интересуют деньги и ваши дочери, мне бы хотелось, чтобы между нами были дружеские отношения, а заодно, когда я попрошу, вы исполните одну мою просьбу».
Алиас посмотрел прямо в глаза мадам, но не увидел в них ни капли сомнений. Внутри всё заиграло, но маг смог сдержать порыв, а заодно продолжил: «Хочу предупредить вас многоуважаемая мадмуазель. После воскрешения, ваш сын уже не будет человеком. Выдержав паузу, он добавил: «Кстати, не соизволите ли назвать своё имя и имя вашего сына для лучшего взаимопонимания естественно и для упрощения процесса в целом».
- Мне понадобятся пятьдесят человек, без разницы какие и откуда, подойдёт любая маленькая деревушка, а заодно какое-нибудь тёмное помещение, желательно подвал.
Ещё мне понадобиться какая-нибудь часть тела вашего сына, желательно длительного хранения, всё остальное я добуду сам. Насчёт вознаграждения, меня не интересуют деньги и ваши дочери, мне бы хотелось, чтобы между нами были дружеские отношения, а заодно, когда я попрошу, вы исполните одну мою просьбу.
Леди Элиот улыбнулась краешками губ.
"Какой подлец, даже тебе не нужны эти курицы, словно ты знаешь, что они испортят тебе жизнь.
Что же, правильно мальчик, жена - древоточец мужа. Паразит, тиранящий и покоряющий.
Ты выбрал верный путь..."
- Между нами будут дружественные отношения, молодой человек. Разумеется, при положительном результате...
Из того, что хранилось достаточно долго...у меня есть только костная крошка, заключенная в моей ладанке.
Женщина с гордостью продемонстрировала некроманту расшитый стеклярусом маленький мешочек. Она, как искренне любящая мать, считала сына чуть ли не святым и искренне верила, что за страдания его перед смертью, Винитар позволит творить мощам чудеса.
Хочу предупредить вас многоуважаемая мадмуазель. После воскрешения, ваш сын уже не будет человеком.
- Мадам, - холодно поправила юношу женщина. - Вы хотели сказать мадам. Так обращаются к замужней даме даже если она овдовела.
Кем же тогда будет мой сын, раз не будет человеком?
Кстати, не соизволите ли назвать своё имя и имя вашего сына для лучшего взаимопонимания естественно и для упрощения процесса в целом
- Меня зовут Элиот Гейрскульд Маггилан, а моего сына Натаниель Фернан, если это, конечно, упростит вам работу, - снова искривила рот улыбкой пожилая женщина.
- Я найду вам деревню. И найду останки сына.
А точнее... я покажу вам деревню и останки сына.
План графини был до безобразия прост: деревня, в которой не раз начинались беспорядки по совершенно немыслимым причинам, давно терзала ее сердце и душу. И пора было избавиться от этого взбалмошного люда. Какая-то древняя северная княжна повеселилась, привязав к лапкам птиц горящую паклю, освободив так от людей целую деревню. Она же, Элиот Гейрскульд, просто отдаст их жизни за сына, что куда полезнее для дела.
К тому же, не придется мучиться с темным помещением.
Ратуша и без того пуста и темна. А это прекрасно.
- Как вы относитесь к короткому путешествию, сударь?
Выражение лица неизвестной мадам менялось очень медленно, но по настроению было понятно, что она немного недовольна отказом от руки одной её из дочерей. – Зачем мне изнеженная аристократка? Я мог бы, конечно, попробовать, но рано или поздно я бы её убил. Миледи не стала зацикливаться на отказе от рук дочерей, а перешла уже ближе к делу. – Вот это мне нравится. Зачем думать о каких-то там дочерях, когда обсуждается вопрос воскрешения сына, - Дарк чуть улыбнулся, а мадам тем временем продолжала.
- Между нами будут дружественные отношения, молодой человек. Разумеется, при положительном результате...
- Будьте уверены, что он будет таковым, - сочась от уверенности, парировал недосказанность маг, а вот костная крошка в мешочке его не впечатлила, скорее озадачила. – Если любишь сына, то почему не похоронила его целиком и полностью, однако не моё это дело.
- Насчёт такого малого количества плоти вашего сына не могу сказать, но постараюсь. Он бы предпочёл целую часть тела (её легче пристраивать), но эту крошку тоже можно засунуть куда подальше (ей суждено стать вместилищем для души воскресшего, а заодно основой его долгой жизни). Дальше он постарался не вникать в правила официального этикета. – Мадам, мадмуазель, какая разница? Они тут не на официальном приёме. За шестьсот лет столько изменилось, даже обращаются к аристократам уже не так.
- Кем же тогда будет мой сын, раз не будет человеком? – Алиас даже немного приподнял бровь, неужели она не знает, - Естественно он будет нечеловеком, а если точнее, то личём – сильнейшей формой живого мертвеца. Предупреждая ваш вопрос, отвечу, имей я в распоряжении свежее тело, я бы воскресил его, как человека, а так ваш сын слишком долго был мёртв. Когда же леди Элиот произнесла своё имя и имя сына, Алиас буквально рассмеялся ей в лицо, а после пояснил суть своего веселья: - Какая интересная встреча, я обещал ему, что встречусь с ним после его смерти и вот! Но весёлый возглас был прерван сухим голосом леди Элиот: - Я найду вам деревню. И найду останки сына. А точнее... я покажу вам деревню и останки сына. Она явно задумалась над чем-то, но неожиданно опомнилась и выпалила: - Как вы относитесь к короткому путешествию, сударь?
Некромант был не против прогуляться, но перед этим уточнил: - Я бы хотел увидеть место гибели вашего сына. Это было не обязательно, но он просто не мог удержаться и сказал.
Теперь Даркейм был всем доволен, а потому направился к выходу, предупредив мадам, - Я буду ждать вас снаружи и советую вам собираться побыстрее, ведь днём я не транспортабелен и нам нужно успеть до восхода солнца. Неприметным жестом он указал фамильяру на выход, тот в свою очередь весь разговор стоял, облокотившись о косяк комода, а после жеста хозяина вышел вслед за ним.
Отредактировано Darkeim (2015-07-30 22:31:38)
- Тут недалеко, - скривилась леди Элиот, жестом приказывая следовать за ней.
Легкие дрожки им уже заложили, поэтому путешествие не вызвало лишних осложнений.
Конечно, жаль было, что нашли ее Наташеньку так поздно. Он успел перезимовать в том ужасном месте.
Леди Элиот хранила всю поездку молчание, вертя в пальцах ладанку с кусочком своего сына.
Верно ли она делала, что отправляла на гибель с полсотни людей, только ради призрачной надежды?
Верно ли она идет? Не будет ли ей раскаянья посмертно? Как жаль, что не существует из-за Геллы ведьмаков. Они могли бы дать ответ на такой тяжелый вопрос.
Куда и когда исчезли ведьмы, по преданиям ходившие средь людей невидимыми и неузнанными? Даже Север не верит в их существование.
Север не верит, а ее Фернан верил. Она видела это по его глазам. Он с детства любил страшные сказки.
- Скажите, - повернулась Элиот к молодому человеку, - чем личи отличаются от людей? Что они могут?
У нас таких существ никогда не было, поэтому прошу простить мою малую осведомленность в этом вопросе...
Остановившиеся у порога ратуши дрожки выплюнули из себя пару в виде леди и какого-то помятого паренька. Женщина жестом пригласила юношу пройти внутрь здания.
В это время от дрожек отделилась едва заметная тень и отправилась в сторону деревни.
Сегодня ночью будет звенеть било, оповещая о пожаре, люди побегут к старой усадьбе на холме. И будут лдомиться. И им распахнут ворота, впуская. И мягко постелют в подвале.
И ее сын оживет...
Как не верить после такого, что солнце может вставать на западе?
" Во имя твое, Всеотец и Всеправитель, яви знак, верно ли дею я?" - мысленно взмолилась леди Маггилан.
Тревожно зазвонило било. Вспыхнули во тьме два желтых глаза. Да волчьи ли?
Элиот повернулась на каблучках и толкнула дверь в ратушу.
- Тут он умер.
Когда Алиас вышел из дома, леди Элиот довольно холодно произнесла: - Тут недалеко, - указывая в этот момент на повозку. Некромант не стал кочевряжится и мирно сел на уготовленное ему место. Альберт сел рядом и оставшуюся дорогу косо поглядывал на женщину.
Особыми обсуждениями эта довольно недолгая поездка не отличалась; Даркейм наслаждался окрестным видом, а мадам крутила в руках мешочек с костями своего сына и о чём-то напряжённо думала. – Небось думает, сколько невинных жизней она загубила, хотя я на сто процентов уверен, что она уже всё подготовила, - некромант даже посветлел лицом. Такие женщины ему нравились; гордые, непокорные и пойдут на всё, ради своей цели. Дарк и дальше бы наслаждался поездкой, но безутешная мать прервала его раздумья своим вопросом.
- Скажите, чем личи отличаются от людей? Что они могут? - у некроманта отобразилось выражение искреннего удивления на лице, он думал, что уже всё разъяснил мадам, но она потом уточнила свой вопрос, - У нас таких существ никогда не было, поэтому прошу простить мою малую осведомленность в этом вопросе...
Тут-то некромант вспомнил, что в этом мире, по определению, мертвецов вернуть к жизни могут только ведьмы, да и то когда они свежеиспечённые. Таких созданий, как личи уже никто не создавал, а соответственно про них ничего не знают. – Ну, думаю, она и так и так это должна знать, так что не вижу смысла скрывать, - сделал вывод маг. – Понимаете, - начал Даркейм, - личи – это самые могущественные мертвецы, которые когда-либо существовали. Личами преимущественно становились маги, так как процесс превращения в лича требует немалых затрат магических сил, но это не исключает возможности становления личём обычного человека, - маг сделал паузу, - мой слуга и я являемся по сути личами, и ни он, ни я не являемся людьми. Людское в нас это лишь оболочка, через которую мы взаимодействуем с материальным миром. Также у лича должен существовать собственный крестраж – «сосуд для души», в который и помещается душа. Я не просто из любопытства спрашивал у вас про останки сына, а с конкретной целью. Куда проще будет привязать душу к знакомому душе предмету, чем к чему-либо другому. Некромант многозначительно посмотрел на тот самый мешочек с «костной крошкой». – Также личи обладают незаурядными способностями; все навыки, приобретённые при жизни, лишь улучшаются и добавляются некоторые магические способности: они могут парализовать человека и затормозить магических созданий своим прикосновением, также вокруг личей присутствует аура ужаса – способность, наводящая ужас на врагов и заставляющая их разбегаться кто куда, её трудно подчинить, но вполне возможно, а и ещё кое-что, личей не возьмёт простое оружие, а также некоторый спектр заклинаний холода и электричества. Лича невозможно как-то обезвредить телепатически, так что колдуны-телепаты им не страшны. Даркейм, с большим усердием читающий лекцию о личах, прервался и отдышался. –Фух, аж сам не заметил, как на одном дыхании говорю про личей, думаю про слабости расскажу чуть позже, - с некоторым удовлетворением подумал маг. Тем временем повозка уже достигла пункта назначения, и некромант с некоторой радостью вылез из неё и размялся. Леди Маггилан по-прежнему что-то мучило, но, несмотря на невесёлые думы о гуманности своих поступков, начали проявляться первые признаки окончательного решения мадам; где-то чуть погодя вспыхнули два огонька и что-то зазвонило. Дарк даже улыбнулся, когда посмотрел на зачатки пожара в деревне, но быстро пришёл в себя и, указав фамильяру место в дозоре, прошёл в пропахшее смертью помещение. То, что он там почувствовал, повергло его в детский восторг; - Столько страданий, столько гнева, я бы мог подпитываться им несколько месяцев. - пронеслось в голове. Некромант ходил по ратуше и с детским любопытством рассматривал каждую интересную деталь. Наконец, отыскав место самого умерщвления Натаниеля, Алиас даже на корточки присел; такого зверского убийства он не видел уже много лет, обычно жертв убивали быстро и тихо, а здесь поработал явный садист. Улыбка скользнула показалась на лице юноши, но тот в свою очередь постарался её сдержать и обернулся в сторону дверного проёма, где стояла леди Элиот. - Я готов, можно начинать.
Отредактировано Darkeim (2015-08-02 01:10:34)
Как бы яро не трезвонило било, отнюдь не пожарищное зарево его вызвало.
Озоровали в той деревне лихие молодцы: девок портили, да не просто портили, а калечили.
А за деянное воздастся же трижды.
В игру включаются игроки: Hirondelle Satakieli, Schackal.
Новый порядок:
Натаниель, Даркейм, Ирондель, Шакал.
Она помнила каждую девушку из тех, кто приходил к ней все эти дни. Они различались фигурой, цветом глаз и волос, порой даже цветом кожи. Но каждая несла на лике печать страданий, каждая пахла болью и страхом и у каждой были совершенно пустые глаза, будто их осушили до самого донышка. Из них всех смеялась только одна, самая первая. И Дель, повидавшая за свою насыщенную жизнь немало, впервые почувствовала пробирающий до костей холодок.
" Неужели и я смеялась так когда-то..."
Смеющуюся звали Кристиной. Наверное, это была единственная, кто назвал ей своё имя.
Лицо Кристины представляло кровавое месиво, маску из разодранной кожи, торчащих обломков костей и запекшейся крови. Как она вообще дошла до лесного домика оставалось для колдуньи загадкой. Местами содранная кожа, синяки от укусов, руки, вывернутые, висящие плетьми вдоль тела, и рот - бесформенная зияющая дыра, раззявленная в истеричном хохоте.
Теперь ей поют птицы, а Миёлин шьет новую шкурку: из под тяжелых комьев земли не так просто вернуться сожженному праху.
И были с проломленными черепами, чудом еще живые. И были с переломанными пальцами. Были всячески изуродованные.
Но кем? Соседскими молодцами.
Жизнь женщины и без того нелегка. С детства тебя держат чуть ли не за скот. А раз повезло родиться в семье благородной, то за плодовитый придаток мужу. За источник обогащения.
За потерю девства до свадьбы еще недавно клеймили, в Ноктюрне лишают всех прав, если они вообще есть, на Юге...зашивают в ковры и топят. А на Севере...смотря в какой части. Могут и выгнать с позором из дома, могут прилюдно выпороть, могут продать в семью полюбовника чуть ли не как ти. А могут и оставить как есть, если, конечно, девушке повезло родиться совсем на севере, ближе к Раккасе или Альдеге...
Мужу всегда позволялось делать с женой что ему заблагорассудиться, хоть забить досмерти, с той лишь разницей, что в Ноктюрне нельзя бить палкой толще пальца и не следует оставлять много следов.
Еще хуже было вдовам, которых в Соли и вовсе сжигали в мертвыми мужьями. Жгли жен и на Севере, но там с их согласия. Хотя бы какая-то поблажка.
А тут...портят девушек, да еще с таким зверством...
После того, как к домику приползла десятая девушка, Ирондель не смогла уже терпеть. Задний двор и без того пестрил самодельными веночками перед холмиками с глиняными кувшинчиками, чтобы ждать еще хотя бы минуту.
Шакала она нашла быстро. Или же ей показалось, что она его быстро нашла, поскольку Дель саму себя не помнила от охватившей ее ярости, как не помнила, что Шакал и сам вел себя порой как те самые молодцы. Но это было не очень важно. Судя по тому, что Шакал сейчас находился рядом, она сумела перетянуть его на свою сторону. И говорила она либо слишком убедительно, объясняя каким образом надо покарать насильников, либо бесконечно напугала его своим видом, что он не нашел достаточно слов или сил, чтобы ее остановить.
Уже по-весеннему сладко пахло разнотравьем, предвещая доброе лето. Луна мягко заливала пригорок холодным бледным светом, высеребривая жесткие былки. Лежать тут, на пригорке, и вдыхать запах свежескошенного ковыля было одно удовольствие. Но она сюда пришла не за тем.
Туго набитая инструментами и склянками сумка приятно давила на плечо всякий раз как Дель садилась или вставала, меряя в нетерпении пригорок. Едва она вскакивала, ее тут же тянули обратно за подол короткого степного платья.
Они находились здесь с самого утра, поэтому она уже устала ждать. Устала даже представлять все те способы, которыми она будет расправляться с этими отродьями.
Нет, она не даст им честного боя. Она будет вырезать их. Медленно, со вкусом. Она забьет их как свиней. Потому что они не лучше скота.
А тех парней, что уродовали девочек, она уничтожит самыми изощренными способами...
Пощада ждет лишь женатых да детишек. И, конечно, женщин...
"Правильно, правильно, правильно", - светилась сумасшедшей улыбкой колдунья. - "Только ждать. Только терпеть. Совсем чуть чуть осталось. Еще несколько минуток. Только женщины лягут, уложив детей..."
Наконец настала удивительная тишина. Так затихает перед ужасающим по масштабам ливням с пугающими молниями и раскатистым громом. Так затихает перед потопом.
Что же, сегодня ночью будет ливень. Сегодня ночью будет потоп. Сегодня будет все.
- Всё, Грэйв, хватит ждать, идём.
Не дожидаясь ответа оборотня, молодая женщина поднялась с земли и широким уверенным шагом направилась к деревне. Еще недавно горящее злобой лицо теперь превратилось в непроницаемую улыбающуюся маску Талии. Овцы не должны знать, что скоро погибнут, иначе они слишком громко блеют, а их мясо становится жестким от страха.
- Я иду учить смеяться, - почти не открывая рта, процедила колдунья фразу, означающую скорое свидание с Винитаром.
Дома она наметила еще утром. Из десяти дымов им нужны били только пять. И тех самых она оставит на потом. Они живут ближе всего с старой ратуше. Они и должны быть десертом.
В первом жилище открыли сразу же, едва услыхали легкий стук. На пороге застыл в удивлении рослый детина, поросший колючей щетиной, с колючим же взглядом налитых кровью глазок.
"Скажи, отребье, прекрасен ли улыбающийся лик Смерти?"
Детина дышал в лицо смерти перегаром, не понимая, что от него хотят. Оно и не надо. Блеснул в мертвенном свете ланцет, пересекающий выю и бледное лицо расцветилось алой росой.
Переступив корчащееся в предсмертных судорогах тело, Ирондель прошла в дом, чтобы выйти оттуда с промокшими насквозь перчатками.
Благодаря помощи умельца-Шакала, расправа была и впрямь скорой, поэтому дому с теми самыми можно было уделить достаточно времени.
Впрочем, неисповедимы пути Винитаровы. При свете луны Дель увидела подкатывающиеся к порогу ратуши дрожки, да выходящих оттуда людей. Молча указала пальцем на это Шакалу. Планы менялись. Они убьют тех самых в ратуше. К тому же насильники сами бежали к полуразрушенному зданию, спасаясь от пожара, занимающегося за спинами Шакала и Ирондель. И видят Первые, не она пожар устроила.
- Они бежали. Расправимся с ними внизу. Ратуша тоже неплохое место для мести. Правда, Грэйв?
Полная луна обычно ломает оборотням кости, выворачивая их зверем наизнанку. Оборотень воет на луну, как волк, бросается на первых встречных, как собака. Хоть Шакал на большую половину был животным, от луны его не тошнило, и она не заставляла его натягивать на голые плечи волчью шкуру. Правда, мутило, и в волчьем обличии он чувствовал себя куда лучше.
Белолицая луна любила своих детей такими, какие они есть, а они - звери. Бесконтрольные, вечно преданные своей Матери и вечно преданные Разумом. Когда животное берет верх, сознание человека отходит на второй план, отдавая бразды правления телом ему. Даже рожденный от двух оборотней в полнолуние будет чувствовать голод. В такие дни Шакал отсиживался где-нибудь, где мало людей. Его не удовлетворяли ни печеное на костре мясо, ни крепкое вино, не успокаивала смуглая нежность рук, которую дарят ночами любимым. Не сказать, что голод был диким, какой он обычно бывает у тех, кто был когда-то проклят (или благословен) укусом оборотня. Шакал все-таки был хоть и сыном бледной луны, но не ее кровным ребенком, готовым по малейшему зову кинуться терзать всех подряд. Приемыш. Тоже любимый, но непокорный - блудный сын. Лишь легкий голод, поселившийся в животе, напоминал ему об этом.
Потому убеждения Ласточки о вырезании мужчин села поначалу показалась Шакалу не самой лучшей идеей, с учетом, что в ночь мать луна будет полной и окровавленной. Запах крови тревожит зверя. Но Ирондель говорила пылко, а один только ее напуганный и озлобленный вид убедил больше речей. Шакал не мог отказать старой подруге, которой он все равно был обязан за залеченные раны и бесконечное терпение. Да и, в конце концов, как же давно не было веселой резни. Последнее время Шакал себе такого не позволял.
Он пришел в пылкий вечер и, завидев Дель, сразу понял ее. Она была обеспокоенна и нетерпелива, и сегодня совсем не походила на умную расчетливую женщину, которой неоднократно доводилось спасать жизни своими знаниями трав и, может, магической силой. Сегодня Ласточка была настроена губить людей, а не оживлять. Небо было чистым, а закат красным. Почти кровавым. Шакал сначала отстегнул от себя ремешки топоров, а потом стянул и легкую льняную рубаху, бросив ее на траву. Сам улегся там же, всем своим видом демонстрируя расслабленность и спокойствие. Спину холодила сырая земля и щекотал ковыль. Кругом была тишина и спокойствие, и ничто не предвещало ночной бури.
Он уже стал погружаться в блаженный сон, когда услышал слова призыва:
- Всё, Грэйв, хватит ждать, идём.
Закряхтев, как старик или больной (а, может, и то, и другое) он нехотя поднялся с травы и взял в обе руки топоры, крепко сжав рукоятки. Ласточка улыбалась, а он следовал за ней, точно бойцовская собака на привязи, готовая по первому зову перегрызть кому-нибудь горло.
Когда они дошли до первого дома, Шакал держался чуть поодаль, иначе хозяин мог запереть двери, лишь завидев мужчину, вооруженного боевыми топорами. Но в любой момент он был готов броситься защищать Дель и делать то, зачем пришел ночью в забытое богом село - убивать.
А Ласточка была юрка: какой-то хирургический инструмент блеснул в блеклом свете улыбающейся луны и рассек лицо первой жертвы. Он взвыл и, схватившись на него, ввалился спиной в своей же дом, потеряв равновесие от боли. Кровь заливала ему рот и глаза, и он плевал ею, зажимая руками рану, которую будет трудно излечить. Впрочем, и не излечит.
Шакал ввалился в дом за Ласточкой, оставив дверь раскрытой настежь. В доме, помимо мужика, была еще и девушка, одетая в ночную рубашку. Ее крик разнесся по всей деревне со скоростью молнии и пронзительностью грома. Шакал же, коротко ей кивнув в знак приветствия, долго не думая, опустил тяжелый топор на голову бьющегося в конвульсиях мужчины, раскроив ему череп и избавив его от мучений.
- Вы не кричите, барышня, - бросил он на прощанье девке, - если совсем худо с мужиками станет, я к вам наведаюсь.
А остальные же, услышав крик девушки, видимо, поняли, что и на них нашлась управа. И поспешили скрыться там, где обычно стремятся скрыться все люди, убежденные в своем бессилии: в ратуше. Кто, как не божественное, защитит от кары покаявшихся грешников?
"Поздно вы каяться собрались, ребята"
- Они бежали. Расправимся с ними внизу. Ратуша тоже неплохое место для мести. Правда, Грэйв?
Поведя плечами, он немного размял затекшие от долгого лежания в траве кости. Призыв был дан, Ласточка сказала "фас". Шакал направился к ратуше быстрыми решительными шагами, все набирая темп. Ирондель оставалось только поспевать за ним.
Луна ласково гладила его по белобрысой голове, водила неосязаемыми пальцами по щекам, пытаясь достучаться до зверя. А, впрочем, стучать было не нужно: зверь и без того лез наружу, стремясь показать свои зубы и клыки. Сколько ж в ратуше было мужиков? Небось, захватили вилы и мечи, если таковые имелись: не вовсе же полагаться на своего бога. Вырезать их будет долго. Проще будет сожрать, а останки... втоптать в каменный пол ратуши.
- Я голоден. - Эти слова прозвучали призывом для Шакала и приговором для них. Он был уже близок к зданию, когда вдруг выпустил из рук топоры, вонзив из лезвиями в сырую землю, а сам перешел на мелкий бег. С каждым широким шагом зверь вылезал наружу, торжествуя перед увиденным ликом матери луны.
Стоя перед дверьми уже темно-бурым волком на двух задних мощных лапах, Шакал пытался отдышаться: метаморфоза случилось слишком быстро и кости немного ныли. Но это была ерунда. Глянув на Ирондель, он понял, что готовы оба. Одним махом мощной когтистой лапы снеся дверь ратуши, предусмотрительно запертую изнутри, он огласил все помещение громогласным ревом, заставив потерять остатки решимости у своих жертв.
Шакал пришел есть. Каждый удар оборотня был смертельным для человека, но каждый удар человека был царапиной для оборотня. Впрочем, сопротивления почти не было. Мясо забивалось под когти, застревало между зубов, кровь заливала нос и приятно согревала горло. Изломанные кости звучно хрустели под натиском мощных широких челюстей. Все случилось безынтересно быстро, но Шакал чувствовал сытость и удовлетворение. Облизнув кровавую морду и проглотив не то сердце, не то печень у растерзанного тела, лежавшего под лапами, он понял, что на эту ночь их с Дель работа выполнена.
У противоположной от двери стены сидели женщина и парень. Женщину Шакал заметил сразу же, когда ввалился в ратушу, но женщин было велено не трогать. А вот парень... К тому же, по их внешности было видно, что оба они не местные. А, значит, лишние глаза и уши.
Шакал предстал пред ними уже в человеческом виде. Бледное тело было залито кровью, но более всего испачкан был рот и руки - в буквальном смысле, по локоть. Шакал, облизнув пальцы черным языком, звериными глазами посмотрел на Ирондель. Он был сыт и доволен собой.
- С этими что?
Отредактировано Shackal (2015-08-03 18:53:56)
Ратуша была темна и только лунный свет, бивший сквозь щели и проломы стен, позволял видеть очертания предметов: перевернутой бочки, переломленной шпаги, которую отсюда не забрали - зачем? Она не понадобиться своему хозяину больше. А в гроб ему положат новую.
Место это навевало на женщину невероятную тоску, да такую, что хоть с головою в омут. Хоть бросайся под копыта галопирующих лошадей, хоть вырывай сердце из груди.
- Я готов, можно начинать.
- Да, да... Конечно, - рассеянно ответила матрона и шагнула в темноту.
Леди Элиот сняла с шеи расшитую стеклярусом ладанку и протянула юноше. Она же нужна ему для ритуала? Протягивая одной рукой мешочек, другой женщина вытирала кружевным платком слезы, отвернувшись, лишь бы не видели ее позора.
Некромант же что-то вытворял, что-то непонятное и не особо различаемое человеческими глазами. Что же, дело его и результат - его же хлеб.
Все рухнуло, едва через заднюю дверь в ратушу ввалились какие-то дюжие молодцы. Дверь они тут же заперли.
Они были широкоплечи, в хлопковых пропахших потом и выпивкой рубахах и... И они были чем-то здорово напуганы. Глазами они блуждали, ни за что особо не цепляясь взглядом, а одышка была явным свидетельством, что бежали они быстро и весьма долго, хотя и не привыкли к таким физическим упражнениям.
Заметив женщину, они видимо набычились и стали медленно на нее наступать.
Оставалось только ойкнуть.
Графиня подхватила ворох юбок и стала медленно отходить в угол - подальше, как можно подальше от этих людей. Они явно задумали что-то не доброе, раз вместо того, чтобы тушить пожар, стояли тут, угрожая всей своей сущностью.
Дальше свершилось еще более невообразимое.
Крепкая дверь, запертая изнутри на стальной прочный засов слетела с петель, словно ее сдул ураган. И в щерящемся щепками дверном проеме застыла невыразимо ужасная пара. Впрочем, едва исчез эффект неожиданности, пришедшие перестали казаться какими уж неописуемо устрашающими. Первым был громадный бурой шерсти волк с зубами в десять пядей и яростными желтыми глазами.
Так желтеет луна в тревожные зимние ночи. Так желтеют останки, брошенные на произвол. Лишь потом они белеют. От волка парило кровью, липкой вязкой жижей, которая, вытекая, отбирает саму жизнь.
Второй была высокая женщина с мраморно-белым в лунном свете лицом. Но на этой белизне леденящими душу тенями возлегали темные пятна крови.
Женщина не была уродлива, но была страшна.
" У Смерти светлый и улыбчивый лик..." - пронеслась в голове леди Элиот строчка из какой-то книги, сейчас напрочь забытой. Она помнила только эту фразу.
Графиня отползла в дальний угол и трусливо сжалась. Не женское это дело - лезть в чужие передряги.
Тем временем волк носился по ратуше, догоняя своих жертв, разрывая их на клочки и кусочки, сжирая, уродуя, уничтожая. И были в его действиях неестественные грация и шарм.
Плясала с тонким лезвием какого-то медицинского инструмента в лунных дорожках женщина с застывшим лицом-маской. И если в театре маска Талии вызывала улыбку, то здесь, в Первыми забытой ратуше Талия была вестницей Винитара.
И были в этом танце остужающая сердце красота и совершенство мастера.
Старая графиня во все глаза смотрела за тем, как на ее глазах гибнут другие и упивалась этим, но душа ушла в пятки от вкрадчивого вопроса:
- С этими что?
Вместо волка на залитом кровью полу стоял бледнокожий мужчина с белесыми волосами. И если бы не своеобразного рода украшение - карминные полосы по рукам и лицу, его даже можно было бы назвать красивым.
Атмосфера в ратуше была так приятна некроманту, что он даже на миг забыл, зачем здесь находится. – Точно, надо ещё Маггилана воскресить, - промелькнуло в голове. Леди Элиот уже похоже уяснила суть вопроса и протягивала ему тот самый мешочек, который он быстро взял, но, чуть погодя, обернулся к своему фамильяру и эффектным пеньком выслал его собирать траву: - И попробуй только не найди, здесь она под любым кустом растёт, так что жду тебя, - немного грубовато проговорил маг и без того унылому телохранителю. После распределения поручений, Дарк соизволил заняться «мешочком с костями», ему это было немного впервой, так как обычно оставались хоть какие-то целые фрагменты тела. – Убийца заслуживает похвалы, раз так потрудился, что-то личное, наверное. Повертев буквально с минуту сиё хранилище мощей покойного, Алиас заглянул внутрь и ознакомился с содержимым, как и предполагалось, мясник поработал на славу, бывало встречались цельные фрагменты, но всё остальное – крупно гранульный порошок. – Да, если встречусь с таким, надо будет подружиться для начала, а потом и применение его талантам найти, - симпатия к убийце росла с каждой секундой, но о деле тоже забывать не стоило и некромант сосредоточился на выполнении следующего действа. Внезапно дверь в ратушу буквально откинулась, а вслед за ней, немного рановато, вбежала толпень потных мужиков. Маг даже немного ошалел: - Что-то уж больно быстро, но не пропадать же добру. Мадам уже успела откатиться куда-то под лавочку, ну или забилась в какой-то угол, неважно, Дарк уже вынимал клинок из ножен, но череда нежданно-негаданных событий дала о себе знать и в этот момент; дверь уже окончательно слетела с петель, и на пороге ратуши стояли… Женщина и здоровенный волк? Происходящее уже сильно начинало походить на дурацкий сон; сначала орава мужиков, потом какая-то девица с волком, ну а чтобы настроение у Даркейма в конец поднялось, вторые начали крошить первых с невероятной жестокостью, притом довольно изящно. Но сюрпризы на этом не кончились, победившая сторона, в лице странной женщины и волка, принялись делать инвентаризацию убитых, а когда они остались довольны сием деянием, волк превратился в странного вида человека. От такого обилия зрелищ, некромант аж присел, очнулся он только тогда, когда оборотень, судя по всему, произнёс: - С этими что?
Удивлению не было предела, но каким-то образом Алиас смог собрать мысли воедино и выдавил: - А вы собственно кто такие? – нарушил неловкое молчание маг, но, не дожидаясь ответа, встал и произнёс, - кхм, кхм, я – Алиас Даркейм, к вашим услугам, но не соизволите ли объяснить, что ВЫ здесь делаете? Он специально выделил слово «ВЫ», ибо нынешних гостей здесь быть не должно и в помине, а они откуда-то взялись. – Ну и что мне с вами такими делать? Хотя вы мне в некотором смысле помогли, но из вас мне полезней будет тот же фарш, что вы сделали из этих молодчиков. Уповать на мирное решение возникшего вопроса очень бы хотелось, но в глазах у хмурной женщины явно не дипломатия и такт были, а энергия, которую она испускала была сравнима разве что с проклятым алтарём для кровавых ритуалов, оборотню, можно сказать, вообще было параллельно; одним трупом больше, одним меньше, без разницы. На этот раз ситуация была настолько неловкой, что маг даже выругался в сердцах, а рука сама собой легла на рукоять кинжала; после тех двух гадов, которых он освежевал в полнолуние, и без того охоты нет с оборотнями связываться, а тут ещё один наклевался, да в компании тёмного Потрошителя (так Дарк окрестил про себя странную женщину). Оставалось лишь надеяться, что их воспримут, как неместных, и таки лишат своего благого присутствия. – Не убили сразу, значит мозги пока от крови не съехали, значит можно договориться и мирно разойтись, а то я не дуэль приехал сюда устраивать. Ну это должна была быть резня, но неважно. Алиас поднял свои ярко-голубые глаза на незваных гостей и продолжил внимательно на них смотреть, небезосновательно ожидая агрессии со стороны нынешних «собеседников».
Что может быть прекраснее изящного танца под луной, когда каждое движение вторит стону трав, журчанию воды или шелесту в ветвях? Что может быть прекрасней движений, которым рукоплещет, казалась бы, сама природа?
Разве может быть совершенна красота, когда она не одарена сотней тысяч мелких цветов кармино-алого, закатного цвета?
Там, где пахнет горько полынью, а ковыль вытаптывают своими копытами ретивые крутобокие кони, желтая луна смотрит за танцующими детьми своими. По степной пыли скачут босиком женщины, мужчины, дети, даже старики. Луна пляшет больными, желтыми бликами на звонких монистах, дробиться в острых гранях их бусин, что вплетены в косы. Волчье око отражается в длинных тонких кинжалах, что крепко сжаты в растатуированных ладонях. Движеньям танцующих вторят длинные широкие ленты, что обвязаны вокруг рукоятей и концами свободно порхают.
В бою эти ленты отвлекают внимание, позволяя рассечь молниеносно, ударить неожиданно и насмерть.
В танцах степных людей их сила и умение владеть телом, в танцах их шанс остаться живым в следующем набеге. В танце их жизнь. В танце пламя их душ, жар их сердец.
Движения оборотня резки и быстры, он рвет, когтит, ломает и крошит. Движения степного каракала мягки и плавны, тягучи, неспешны, чарующи.
Лунный свет рассыпается во все стороны, коснувшись бусин в девяти тугих косах, и разлетаются ленты, вторя вкрадчиво-медлительным движениям женского тела. Скальпель режет тонко, лезвие высекает из камня чужой плоти искры чужой боли. На искаженном лике остаются узкие глубокие борозды, плачущие карминными цветами.
Лезвие рассекает запястья, кромсает кожу на длинные тонкие ремни. Такими, если их выдубить, можно завязывать косы.
Скальпель вспарывает брюхо, сечет паховые связки, пронзает лакуны, вонзается в податливую мягкую плоть. Врагов оскопляют как баранов, чтобы не было у них сил Там, в Ничто, чтобы не вернулись они мужами, способными отомстить.
Или потому что они недостойны уда. Этот вот был недостоин.
Там, где Шакал расправляется с несколькими, оставляя лишь клочки, Дель расписывает лишь одного, но с истинной любовью художника, заканчивающего свое лучшее полотно - венец творения своих рук. Где переломанные кости от Шакала, там несшиваемые шматы кожи, изрезанные мелко нервы, превращенные в ничто глаза, взрезанные узоры вен.
Человек еще жив, когда узкое лезвие входит в его горло, словно в масло горячий нож. И опадает на пол кусок порченного мяса, который жалко отдать даже свиньям.
Перчатки черны уже не от темноты, а от крови, темнеют в дорожках неровно подкрашенные губы, румяны ланиты и усеяны мелкими темными звездочками веки. Подлунные дети рисуют узоры жизнями побежденных. Она красит лицо киноварью, лишь касаясь руками.
Ярость, выжигающая дотла болью, прижигающая старые раны, не утихает. Но легче становится дышать, и Ирондель поворачивает лицо к Шакалу. Мясник. Он расписан красками, как и она. И щерится кровавой улыбкой ей же в лицо.
- С этими что? - он облизывает пальцы с видимым удовольствием. Он пугает оставшихся.
Они мраморны и недвижимы. Женщина, точно последняя гусыня, прячется в ворохе юбок. Она немолода, но умирать еще не спешит. Глупое создание. Она теперь лишний свидетель.
От окаменения просыпается юноша. Худощав и нескладен, таких топчут в младенчестве, потому что они не способны дать здоровое потомство. И все же, рука парня тянется к оружию. Неразумный, ты не успеешь. Не ищи стойкости в стали. Сталь верна лишь до той поры, пока ты ее не осрамишь.
- А вы собственно кто такие? Кхм, кхм, я – Алиас Даркейм, к вашим услугам, но не соизволите ли объяснить, что ВЫ здесь делаете?
"А мы - алые следы на снегу прерий. И мы пришли учить улыбаться..." - смотрит она в глаза жертвы.
Дель выкидывает резко вперед руку с заклинанием усыпления, но мало ей, мало. Следом летит пузырек тонкого стекла со жгучей, впивающейся тысячью иголок в руки, жидкостью. От нее не будет спасения в одежде. Острые иглы вопьются безжалостно, забирая бодрость, заставляя мозг покорно слать сигналы телу: "Падай, спи, иначе будет больнее..."
- А этих, - растягивает губы в страшной улыбке Кьель. - В расход. Нам не нужны лишние глаза.
В горле застряла какая-то еда, которой Шакал только что поживился. Его пробрал громкий кашель, издали похожий на собачье гавканье, он с силой ударил себя кулаком в грудь и, смачно харкнув, выплюнул маленькую кость.
- Ненавижу, блядь, людей. - выругался он, звучно хмыкнув, - костлявые, как, черт возьми, селедка.
Сравнивать людей с селедкой Шакалу было впервой, поэтому он даже удивился своей способности к метафорам и подумал, что, может, ему еще можно сдать бродячим певцом, пока он совсем и с концами не подавился какой-нибудь человеческой костью после вот такой вот резни. Бесславная смерть для такого красавца, как он. Ему бы умереть в старости при совокуплении с какой-нибудь молодой красивой шлюхой, или, ну, на крайний случай, на великой сече, где он будет рвать и метать, а помрет он бесчисленных серебряных стрел в загривке и топора меж ребер. А потом подумал, что с его-то песнями его будут гнать из каждой таверны за похабщину и приставание к женщинам. "Все скатится на кладбище, как всегда. Разворовывать могилы и иметь распутных... и не очень распутных баб".
Вытерев ладонью рот и тем самым еще больше смазав кровь вокруг него, он уверенно и развязно зашагал вперед, разглядывая валяющегося на полу паренька. "Боги, а тощий-то какой..." Парень был выше его ростом, но Шакала это едва ли смущало. Впрочем, его вообще никогда это не смущало. Остановившись, он склонился над ним, окинул его критичным оценивающим взглядом и цыкнул языком.
А потом обратил внимание на богато одетую женщину. Опрятную, чистую, очевидно, высокого происхождения - таким негоже шарить по ратушам полнолунными ночами, а сидеть дома с белокожими детками и отчитывать мужа за какие-нибудь там долги... Впрочем, черт этих аристократов знает, чем они занимаются целыми сутками, сидя в своих хоромах.
- Ласточка, будь добра, убери бабу в углу, - он проговорил это так, будто убрать первую попавшуюся женщину было в порядке вещей, - от них обычно много ору.
О, да, он женщин закладывает уши, поэтому, если он есть там, где проливается кровь, то от них нужно быстро очищать местность. Некоторые бабы начинают еще путаться под ногами, силясь как-то помешать... иногда им удается. Если они владеют мечом или магией. Эта вряд ли чем владела, кроме оглушительного крика, присущего всем женщинам мира. И он мог очень помешать Шакалу.
Взглянув на лицо парнишки, Шакал шумно вздохнул и присел рядом с ним. Взяв его за подбородок, он немного повертел голову в руках.
- Я так понимаю, ты его кинула в бессознательное не для того, чтобы по-быстрому убить? - Шакал не сдержал скользнувшей по губам довольной улыбке, - я надеюсь, ты взяла нитки, иглу? Или какой-нибудь не очень острый ножик... Погоди, я схожу за топорами, а то без них, как без лап.
И это было действительно так. Топоры вряд ли кто-то унесет, потому что элементарно не утащит их далеко, но Шакал чувствовал себя без них как-то... некомфортно. Да и к тому же, если барышня, которую Дель прибьет, будет кричать, лучше находиться максимально далеко.
Она велела пустить их в расход. Сделала это с неизменной улыбкой и такой легкостью, словно ежедневно превращает в кровавый фарш здоровых мужиков, если не выше ее, то точно шире в плечах.
Но низкий с хрипотцой голос, мягкое растягивание гласных, характерное для пляшущих на костях побежденных варварских орд из степей запада, явно свидетельствуют, что такие девы не отступают.
Леди Элиот плотно вжалась в угол - не отдерешь без особых навыков. Смола так не приклеит к доскам, как страх.
Руки убийцы взлетают, а от них отлетает тонкая изумрудная бутыль, бьющая некроманта точно в лоб, да так метко запущенная, будто дева всю жизнь только и делала, что отключала сильных и здоровых мужиков.
Потонул звон осколков в грохоте грянувшего оземь туловища, увлекая за собой в Небытие все материнские мечты и чаянья, превращая в прах надежды и желания.
"А лоб у парня крепкий. Как у барана. Такую бутылку разбить...
Что же, Элиот, ты так долго шла к этому, ты интриговала, убивала, была коварна и беспощадна. Теперь пришло твое время. И уж лучше умереть так, чем от старости и в окружении дочерей-куриц."
Белоголовый закашлялся, выхаркивая на дощатый пол мелкие кости, прорычал что-то про людей, которых лучше не есть из-за их костистости, повернулся к своей спутнице и предложил ей заняться леди Маггилан.
"Ласточка..." - мысленно повторила Элиот. - "Птица, проносящаяся над водой к переходу в иной мир...
Не верно Винитару дали в спутники волков, ласточки бывают страшнее".
Графиня сумрачно усмехнулась и посмотрела на свою убийцу.
Сжав до хруста в пальцах подол юбки, леди Элиот вскинула в голову и улыбнулась в ответ на оскал девушки.
- Барышня, - вкрадчиво обратилась она глядя в глаза Ласточки. - Я вижу, что вы тверды в намерении меня убить. Что же, я старая и больная женщина и только рада, что моя смерть будет такой, когда я еще красива.
Но у меня есть последнее желание.
Леди Элиот усмехнулась. Она оставалась в уверенности, что ее последнее желание будет исполнено. Ведь иначе быть не может.
И если в тех, кто пришел сюда уродовать и калечить есть хотя бы немного чести, они не посмеют отказать.
Об одном забыла леди Элиот - она не была осужденной на казнь.
- Я так понимаю, ты его кинула в бессознательное не для того, чтобы по-быстрому убить? - Шакал не сдержал скользнувшей по губам довольной улыбке, - я надеюсь, ты взяла нитки, иглу? Или какой-нибудь не очень острый ножик... Погоди, я схожу за топорами, а то без них, как без лап.
Голос мужчины вывел графиню из обдумывания желания. Элиот обвела взглядом ратушу, печально вздохнула и впервые в жизни порадовалась, что родилась женщиной. Это не спасет ее от смерти, конечно, но сделает смерть менее болезненной и куда более быстрой, чем у того же некроманта.
- Бей, - вздохнула женщина и подставила шею.
События развивались, как обычно, по самому худшему сценарию, в не самом приятном месте. Новоиспечённые знакомые, похоже, не собирались их отпускать, поэтому оставалось лишь одно – драться, в данной ситуации, по понятным причинам, Даркейм ставил на здоровенного вида мужика – оборотня, но, как и было до этого, всё гениальное просто. Женщина с невообразимо тёмной аурой начала действовать первой и застала мага врасплох, тот, от неимения практики борьбы с современными колдунами, был сильно удивлён такой вот выходке; сосредоточившись на оборотне, он совершенно не почувствовал магию в одном из своих противников, а когда осознал то было уже поздно. Женщина оказалась колдуньей и запустила в него какое-то заклинание, от которого глаза начали слипаться сами собой, а сам некромант стал шататься из стороны в сторону, но окончательно на лопатки его положила какая-то склянка, совершенно бесчестно выпущенная вдогонку этому сонному заклинанию. Сосуд с неизвестной жидкостью слёту попал прямо в лоб Даркейму, и тот в свою очередь опрокинулся назад и, окончательно потеряв равновесие, театрально упал навзничь, предварительно обрызганный жидкостью из разбитой банки. Уже лёжа на полу он подумал: - И как так вообще получилось? Тело не слушалось, а жидкость из разбитой банки неприятно жгла лицо и вообще всё, на что попала. Разум безуспешно пытался бороться с мороком; части тела постепенно отмирали, будто их отрубали топором, а восприятие окружающей действительности постепенно сходило на нет. Вот его взяли за подбородок и бесцеремонно вертят голову, потом до него донесся чей-то довольный голос, но смысла слов Алиас не разобрал, да и это было сейчас неважно, голову опустили, и она снова валялась на холодном полу ратуши, залитом кровью деревенских мужиков.
В этот самый момент Даркейм, наверное, впервые оказался один на один со своими мыслями и уже не пытался обдумывать происходящее, заклинание колдуньи действовало безотказно и уводило его разум всё дальше от реальности. – И почему я лежу на полу в этой ратуше? Зачем вообще я здесь? Ради какой-то вдовы, которая пообещала выполнить моё желание? Ха… Она не в силах даже себе помочь, не то что выполнить чью-то просьбу, а её сынок, пожалуй, уже никогда не воскреснет, печально, он, возможно, был этого достоин, да вот только теперь я уже ничем не могу ему помочь. Мысли отступали всё дальше в прошлое; вот он мальчишка, который пытается всеми силами угодить своему господину, а вот этот самый господин дьявольски надругается над своим малолетним слугой: - Ты за это заплатил своей жизнью, всё было честно, - перед ним неожиданно выросли джунгли, он бродит по ним в поисках еды, а вот ведьмаки его взяли в плен и повязали, теперь он их добыча и в лучшем случае они его убьют, - как же я тогда ошибался, ждал смерти, а получил больше чем жизнь. Они дали мне то, чего не смогли дать люди – семью и друзей, а я был так рад. Каким же я был беспечным и поплатился за это, - перед глазами раскинулась большая горная долина, земля которой была устлана трупами ведьм и ведьмаков, сражавшихся до последнего за свою землю, - тогда я не смог им помочь и обратился к более тёмной стороне магии, а потом поплатился и за неё, - в сознании всплыли воспоминания о полном уничтожении своих трудов на Полуночном архипелаге, - тогда я думал, что погиб, но похоже судьба мне уготовила совсем другую участь…
- Ненавижу, людей. Костлявые, как, черт возьми, селедка. - ворчит Шакал, и Дель хмыкает. Она тоже ненавидит людей. Особенно мужчин, позволяющих себе издеваться над женщинами. Однако она их не ест. И в этом ее плюс.
Паренька, который так картинно завалился на пол, ей совершенно не жалко. Из-за него и той гусыни, что прилипла к углу ратуши и отлипать не торопится, Ирондель была лишина радости поиздеваться над деревенскими мужиками. Что же, паренек прекрасно их заменит. Как жаль, что он оказался не в том месте и не в то время. Это его проблема. Нельзя гулять по старым ратушам ночами. Это очень часто оборачивается недобрым.
Дель разглядывает его поверхностно, навскидку выбирая, что она сделает первым, но в мысли ее вмешивается Шаки.
- Ласточка, будь добра, убери бабу в углу, от них обычно много ору.
Женщина вежливо кивает и вытирает о подол верхнего платья скальпель. Почтенную индюшку она умертвит по-божески. Кинжалом. В конце концов, женщины в любом случае достойны перерождения. А мужчинам оно не всегда кстати.
Матрона вскидывает голову и улыбается в ответ на улыбку Ласточки. Твердит что-то о последнем желании. Ласточка выслушивает, точно зная, что ничего не станет обещать. Она не дух в бутылке. Она даже не крестная фея. Но женщина в любом случае имела право на попытку. Кроме того, Дель очень жаль, что придется ее прикончить. В конце концов, она же просто женщина. Женщины рождены нести свет, а колдунья сейчас погасит один из светильников...
Матрона что-то быстро тараторит, пытаясь вместить как можно больше информации в наиболее короткий промежуток времени. Но Ласточка слушает краем уха, она занята Шакалом:
- Я так понимаю, ты его кинула в бессознательное не для того, чтобы по-быстрому убить? Я надеюсь, ты взяла нитки, иглу? Или какой-нибудь не очень острый ножик... Погоди, я схожу за топорами, а то без них, как без лап.
- Конечно, - улыбается краешками губ Кьель. - У меня найдется многих интересных вещей.
Сейчас женщина настолько довольна, что готова полюбить Шакала за его понятливость. Готова даже расцеловать его за помощь и энтузиазм, за интересные идеи, приходящие в его голову и, конечно же, за то, что он не отказался ей содействовать. Впрочем, это вполне можно списать на возбуждение от такого увлекательного занятия, как геноцид насильников.
Шакал уходит, оставляя ее наедине со спящим пареньком и верещащей желание матроной. Вторая уже порядком надоела, но Дель вежливо ее заканчивает слушать. И резко вонзает женщине кинжал чуть ниже левой груди, прямо меж ребер. Она будет умирать недолго. И умрет и правда довольно красивой. По-зрелому привлекательной.
Кьель даже помогает опуститься матроне на пол, не произведя много шума.
- Спи спокойно, - одними губами произносит колдунья, не производя ни звука. И поднимается, чтобы повернуться лицом к пареньку. Вытаскивает из кос длинные прочные ленты. За дверью полнолуние. На дворе лишь начало ночи и тьма будет долгой. Они успеют с Шакалом натешиться.
Колдунья ловко связывает паренька по руками и ногам, переплетает быстро косы, завязывая их кроме того в замысловатый узел. Сейчас надо будет сосредоточиться, а в такие моменты волосы могут мешать.
Шакал возвращается, чтобы найти подругу сидящей на полу в свете лунной дорожки. Дель раскладывает аккуратно и с предвкушением принесенные предметы: черепной коловоротик, иглы разных форм и назначений, скарификатор, молоточки, зубодерные принадлежности, щипцы операционные, зажимы, скальпели и ланцеты. И даже при неверном лунном свете можно было заметить, что те предметы, которые должны резать, тупы и будут рвать, а все принадлежности покрыты уродливой ржавчиной.
- Специально искала, - с нотками гордости произносит колдунья, глядя на Грейва. - это самые старые и самые ржавые инструменты. Мы получим море удовольствия.
Женщина достает из сумки перчатки тонкой кожи для себя и такие же протягивает Роттену.
- И... ты ведь не хочешь подхватить заразу от инструментов. Не удивлюсь, если на них окажется столбняк...
Уста сами собой растягиваются недоброй усмешкой. Кроме наиржавейших инструментов у Ирондель в запасе еще и куча скляночек со жгучими, горючими и приносящими иного рода страдания настоями.
Есть где разлететься фантазии.
Вы здесь » Magic War » Остатки сладки » И вот опять, мой милый друг, ты снова с нами!