Сумерки сгущались над лесом, медленно окрашивая его в мрачные тона. Снег, резавший глаза своей белизной несколько часов назад, уже был темно-серым полотном, простирающимся везде, куда только хватало глаз. Еловые ветви в сумерках еще больше напоминали лапы огромных чудных животных: высоких и невозмутимых. Эти лапы хранили под собой замерзшую темно-зеленую траву, покрытую тонкой коркой рассыпчатого льда, тогда как каждая поляна была завалена толстым слоем снега настолько, что там можно было увязнуть по пояс. Посему и без лыж, точно без рук.
Когда человек идет против природы, природа отвечает ему тем же. Случилось ли каком-то нерадивому охотнику или лесорубу пробудить медведя из сладкой зимней спячки - так и медведю теперь нет покоя, и людям. Он уже делал набеги на ближайшие мелкие поселения, что расположились около дороги, пролегающей в лесу. По первости задирал только скотину: коровы да свиньи. А потом, озверев от холода и голода, стал задирать людей. Высасывал из них жизненные соки, закапывал под снегом, да забывал о запасах в своем безумии, задирая все новых и новых жертв. Такими темпами и в лес можно было не ходить: учует, задерет. Чуял-то медведь отменно.
Да вот только охота не заладилась с утра. Бьорн прочесывал окрестности вокруг базы в поисках хоть каких-то следов, но метель, которой не должно было быть по всем приметам, начисто замела все следы хищника. Благо, что добрый охотник всегда готов к капризам природы: Виктор был тепло одет, да и в запасе у него была еда и теплое молоко во фляге. Он бы, может, выследил шатуна к полудню, когда бледный солнечный диск стоит на зените, да вот лес не принадлежит человеку совсем. Поделенный на свои границы, эта роща досталась большой волчьей стае, такой же голодной и злой в суровые морозы. Виктор, по счастью и благодаря опыту, с волками не столкнулся, но обходить их места - занятие, которое отнимает много времени.
Предки улыбаются тогда, когда хочется уже спустить рукава, вернуть топор за пояс, да отправиться уже обратно в теплый дом - отогреваться и ужинать. Но вот Бьорн все-таки напал на следы, по воле случая сохранившиеся после дневной метели. Они пролегали неподалеку от густого ельника, где мохнатые массивные елки держали снег на своих широких сильных ладонях, не давая ему опуститься на землю. Поэтому в ельнике местами были небольшие сугробы, а местами была видна трава, покрытая слоем скользкого льда. Это была хорошая площадка, чтобы смахнуться с прародителем и избавить его от мук голода и безумства.
Бочонок с куриными потрохами и мороженой рыбой все это время был прочно привязан к спине Бьорна - без него на охоту к голодному медведю ходить бесполезно. Животное чует опасного врага и хорошего охотника и даже в сильном голоде и сумасшествии не сунется туда - жизнь дороже. Но вот на запах тающего мяса и рыбы прибежит только так.
Виктор, расчистив место, начал приготавливать костер.

Огонь в лапах снега капризничал и не хотел разжигаться, но сухие ветви, которыми было тщательно усыпано место кострища, все-таки делали свое дело. Костерок затрещал, медленно поедая сучья и палки. Но вместе с костром затрещал и снег под чьей-то легкой походкой. Вернее, медведь бы так точно не ходил: уж его-то Бьорн узнал бы по тяжелым шагам, и голодному реву, но и на легкий волчий шаг это не было похоже. Значит, кто-то из людей. Никакое другое животное на запах тухлого мяса и рыбы, кроме как хищник, не пойдет.
Бьорн неторопливо подкатил бочонок к костру, чтобы его содержимое оттаивало и источало еще больший запах. Медведь непременно явится на него, к тому же, он бродит где-то неподалеку. Виктора совсем не беспокоило то, что рядом ходит голодный безумный прародитель - медведь ему уже давно перестал быть страшен, сколько бы людей он не задрал. Быть павшим от лап и зубов медведя - почетная смерть барнайсу.
Виктора больше волновала Ласточка, вырулившая на его облюбованное место. Закутанная, румяная, лохматая и уставшая, с удивлением и какой-то досадой на мордочке. Бьорн, глянув на нее исподлобья, обреченно вздохнул.
"Вот, баба. Бабе дома не сидится, ей хочется в лес. Зачем ей в лес в такой-то мороз, да еще на ночь глядя? Иной раз подумать можно, что умом тронулась. Так нет же, это Птица. Ей, небось, надобно. Геройствует. Ну, ее дело правое, да вот оно на меня сваливается. Благо, перед Магистром отчитываться не придется. Взрослая уже, вроде как. В ее-то годы моя жена с дитем сидела".
Не сведя взгляда с Ласточки, он кивнул ей на чурки, что лежали у костра, приглашая сесть.
"Птица, в ночи залетевшая в место обиталища - к подарку. То ли мне будет сегодня добрая охота, то ли прародителю славный ужин, то ли Ирондель новый трофей".
Присев напротив нее, он пододвинул чуть ближе к себе щит, который положил под еловые лапы.
Есть воины, которые в суровую погоду на щитах сидят. Разве ж так можно? Щит есть солнечное блюдце - защитой должен служить, а не подстилкой
Вынув из-под медвежьей шкуры пузатую флягу, он протянул ее ей. Теплое коровье молоко согревало лучше того, что пили многие в длинных походах и после чего хмелели. А молоко еще напоминало и о дальней родине Бьорна.
Глянув на небо и прищурив один глаз, Виктор обнаружил, что уже стали проявляться звезды. Запах мяса и рыбы уже разнесся на всю округу. Жди гостей.
- Скоро, - хрипло сказал он, выпустив облако пара изо рта.

Говорят, что меч, верный своему хозяину, сам оповещает его о беде. Бьорн меча в руках не держал, а если и держал, то важным событием в его жизни это не было. Зато указательный и средний пальцы, лежавшие на щите, весьма отчетливо ощутили тепло, которое начало подниматься вверх по руке, перешло на плечо и засело в груди. Ломались ветви и хрустел снег под тяжелой поступью хозяина леса. Где-то далеко-далеко скорбно завыли волки, и Виктор уже знал, что они скоро сбегутся сюда. Зима нынче голодная, и благородный волк падалью не чурается. Конечно, они рассчитывают поживиться человеком, а не собратом-хищником.
Впрочем, Виктору этот хищник тоже был собратом, разве что охваченным путами бессонной безумной зимы и тянущего голода, который и толкал существо разумное и возвышенное на убийство. Медведь на человека не нападет, если не увидит в нем угрозы для себя или для семьи. Тот, что с ревом несся прямо на них, хотел только разодрать свою добычу в клочья. А запах разогретой оттаявшей еды только разыгрывал в нем еще большую жажду крови. Бьорн, быстрым движением руки скинув с себя грузную медвежью шкуру, взял в правую руку щит, а левую вооружил топором. Глянув на Ласточку, он тут же почуял волны страха, которые она начала источать.
"Нельзя на охоте бояться - подумал Виктор, приняв боевую стойку. Счет уже перешел на секунды, но его тело по-прежнему было расслабленно, - страх, как кровь - острый на запах"
На удивление быстро оказавшись рядом с Ласточкой, он чуть оттолкнул ее боком в тень - туда, где стеной росли высокие ели, скребущие небо своими макушками. Там-то медведю и будет трудно развернуться.
А он был, что надо. Огромный, черно-бурый, со свалянной в колтуны шерстью, слоящимися когтями и рваным ухом. На плече красовалась рваная рана, которая, очевидно, недавно затянулась. В темных глазах отражался еще бодро горящий костерок, разведенный Виктором.
В голове пронеслась тысяча вариантов указаний, которые Бьорн хотел бы дать Ирондель. Но ни желания, ни времени на то не было, да и сам Виктор понадеялся на разумность Ласточки. На рожон ей было бы глупо лезть: только помешает Виктору,  да и, того глядишь, будет зашиблена увесистой лапой.
"Все-таки ж. Восемнадцать от роду ли ей? Не все ж в тепле сидеть, под жестким Магистровским крылом"
Крепче сжав в руке щит, Бьорн метнулся навстречу медведю стремительной безмолвной стрелой, опасно скользя по корке заледенелого снега.

Было такое, что девка, забредшая в лес по дрова, столкнулась с медведем. Весна только-только начинала ступать по промерзшей земле, а он отчего-то уже пробудился. Девице было лет шестнадцать отроду, и хоть некоторые в таком возрасте были замужними девушками - не охотница и не воительница. Единственное, что смогла сделать девка, так это закричать. И закричала так громко и пронзительно, что спугнула голодного хищника, и сама смогла уйти цела и невредима. Напугана, разве что.
Топор звонко ударял по металлическому диску, который расположился в самом центре круглого щита. У солнца, говорят, есть такой же центр, от которого весь пожар по нему и расходится. А звон металла расходился по пустому тихому лесу, и даже оголодавшие волки прекратили тянуть свои песни. Бьорн их чувствовал. Они стояли поодаль, навострив мохнатые уши. Засомневались уже, будет ли им сегодня ужин. А медведь, яростно заревев, бросился на охотника, грозя врезать его в корку снега так же легко, как ветви в мерзлую траву. Бьорн отскочил проворно, прошмыгнув прямо под медвежьей лапой, которая с шумом опустилась на землю. Хозяин леса взревел на этот раз недовольно и еще более злобно.
Бросив короткий взгляд на Ласточку, что расположилась на дереве, Бьорн довольно хмыкнул. "Ловкость беличья. Славное время: знай себе, висни на ветках, бей посуду, дерзи старшим".
Годами раньше Бьорн не позволил бы себе думать в бою ни о чем, кроме действий соперника, но теперь мысли и тело могли быть и разобщены. Руки и ноги сами знали, как ударить и куда повернуть, потому и каждое движение было отлаженным и выученным наизусть. А иначе и никак, потому что иного охотника или воина смерть настигнет гораздо раньше, чем нужно. Предкам больше нравится смотреть на тех, кто их может удивить.
Они начали обходить друг друга кругом. Такое движение охотники называли пляской, только пляшут уже не из развлечения да и без музыки. Медведь, шумно дыша и приглушенно ворча, не сводил глаз с человека, готовясь в любой момент кинуться. Виктор же, плотно прижав к себе щит, держал топор наготове.
И вот он снова ринулся. На этот раз медведь резко привстал на задние лапы, взревел, и с шумом опустился на землю. Бьорн же уловил секунду и оказался под животом хищника, ударив его по ребрам тыльной стороной топора. Даже сквозь густой мех отчетливо ощущались кости - настолько зверь был худой. Медведь тут же отпрянул, почувствовав боль в боку, и у Бьорна была лишь доля секунды, чтобы подняться на ноги. Но лед был скользок, и он промедлил лишь на миг.
Когти просвистели в воздухе, едва-едва не зацепив плечо, но порвав широкую рубаху. Бьорн увернулся, сделав разворот, уже твердо встав на ноги. Зверь же, не желая давать продыху человеку, бросился на него, широко разинув пасть.