Последнее, что пронеслось в голове Шакала перед тем, как инстинкты окончательно взяли свое, было «Прости, детка, сейчас будет немножечко больно». Брюки девушки упали на решетчатый пол, где уже валялись Шакальи штаны.
Он поднял её над собой, ещё сильнее вжав спиной в стену, так, что теперь она смотрела на него сверху вниз, так, что голова Шакала была на уровне её груди, и ему приходилось тянуться за поцелуем к её губам. Так, что ноги девушки обхватывали Шакала за поясницу. Мокро, её тело скользило. Шакал грубо держал её одной рукой за талию, одновременно вжимая её телом в стену, другой рукой схватился за её правую ногу, место возле бедра. Жарко. Не из-за воды, не из-за пара. Кровь бурлит, сознание отключено, человек внутри Шакала давно проиграл. Теперь девушка для него марионетка, игрушка. Что бы она не делала, он этого не заметит, а если и заметит, то не придаст значения. В Шакале бесится бурый волк.
Почти вцепившись зубами в кожу, Шакал вошел в партнершу резко, быстро, переложив руку, которую он держал на талии, на вторую её ногу. Грудью все ещё вжимал её в стену. При этом Шакал не испытывал никаких неудобств: девушка была легкая, запах её тела опьянял, а торжествующие инстинкты давно отключили сознание. Давая некоторое время ей привыкнуть к такому положению, он заткнул её рот поцелуем, сильно укусив за губу.
Ни одной мысли в голове. Животная страсть, похотливость, желание.

Когти раздирали кожу на спине, но даже боль приносила Шакалу удовольствие. Раны горели, пробуждали в нем инстинктивную злость, все больше дразня волка внутри, будто подвешивая перед голодным зверем свежий кусок мяса.  Горячее тело девушки то и дело вздрагивает в его руках, раздаются беззвучные крики, а уши глушит уже не поток воды, а свое собственное дыхание, биение сердца, пульсирующие виски. Перед глазами все как-то мутно и расплывчато, будто это происходит не в реальности. Где-то не здесь и не с ним.
Он двигается в ней быстрее, набирая темп. Дышит тяжелее, с каждым выдохом – новый толчок. Он уже не кусает её, лишь прижимается губами то к плечу, то к шее, впивается пальцами в её ноги, держит крепче, поднимает выше. И снова наращивает темп. Издает хищный рык, слегка прикусывает мочку её уха, проводит по ней языком, довольно урчит, довольно, но все-таки по-звериному, хищно.
Может быть, оборотни бывают нежными. Они ведь наполовину люди, все-таки. В Шакале же человечности меньше. Рожденные всегда отличались звериными повадками. Иногда благородство волка, преданность стае. Иногда гордый одиночка. В случае с Шакалом – бродяга. Он даже не волк, волк отличается от собак иными манерами и повадками. Он – пес. Трудится ради себя, живет ради себя, никогда ничего не делает ради другого существа, пусть даже близкого, пусть даже из стаи. Для собак стай не существует, у собак – свора, один вожак, которого легко свергнуть, у собак нет иерархии. Может быть, поэтому Шакал не особо прижился в стае.
Когда же Шакал становится чьим-то любовником (любовником, а не клиентом или насильником) – он начинает отдавать. Себя, свой внутренний огонь, свою страсть, хотя он так же многого требует взамен. Такой же полной отдачи. Его любовница отдавала. Так, как он хотел.

Шакал двигается быстро, так быстро, как только может пес. Из груди вырывается хрип, рык, виски пульсируют. Его зрачки расширены настолько, что почти закрывают желтую радужку глаза. Дыхание тяжелое, частое, с каждым выдохом – приятное тянущее чувство внизу. Взгляд у него помутнен, в голове – ни одной мысли. Просто животные инстинкты. Крышу сносит от запахов. Тело жжет от воды и кровоточащих царапин. Внутри – горит от страсти и желания. Пик экстаза.
Шакал издает звучный гортанный рык сквозь зубы и кончает с очередным сильным толчком. Каждая мышца на его теле предельно напряжена, капли воды стекают по белой коже. Шакал смотрит на лицо девушки, смотрит, странно ухмыляясь, облизывает свои искусанные губы, переводит дыхание. Затем взгляд скользит ниже, останавливается на её груди, которая вздымается и опускается. Шакал шумно выдохнул. Одна его рука медленно проскользнула по спине девушки, погладив мокрый шелк кожи. Аккуратно припав губами к её груди, он целует её, совсем нежно, не по-Шакальи, затем, сделав короткий шаг назад, берет её на руки. Она показалась ему совсем невесомой, легкой, как пушинка.
Сладость. Внутри разливается сладость, приторная, омерзительно-приторная, но такая желанная именно в этот момент.

Ногой он распахнул дверь, которая держала Шакала и его любовницу в этой комнате. Сразу хлынул живой естественный холод ночи, мгновенно остужая капли воды, оседающие на коже. Здесь было свежо, и эта свежесть заставляла пробуждаться помутненное сознание оборотня, пробуждаться человека внутри него.  Шакал сделал вдох полной грудью. Сейчас наверняка в коридорах никого нет, и они смело могут пройти по ним до комнаты. Все заняты кто чем: кто убирается на первом этаже, сметая следы погрома, который Шакал устроил, кто развлекается с жрицами любви.
Он нес её на руках, изредка бросая короткие взгляды на её лицо, тело, поглаживая пальцами по плечам. Быстро найдя нужную комнату, он зашел вовнутрь, аккуратно положил девушку на тонкое покрывало, лежащее на кровати. Матовый мрак делал очертания обнаженного тела девушки ещё более изящными, хрупкими и нежными.  Теперь её кожа была похожа на фарфор, и лишь на ощупь можно было спутать её с шелком.
Она была слишком слаба, беззащитна, хрупка. Шакал чувствовал свое превосходство над ней, но при этом над ним висела странное чувство: ответственность. Он ответственен за неё. Ненадолго, на короткий срок. Она – прекрасная любовница, Шакал будет вспоминать о ней с томной улыбкой, будет с удовольствием воспроизводить в сознании очертания её лица, тела, её голоса. Будет. А пока она рядом, и ему это нравится. На данный момент, только сейчас, она – его. Его девушка, его жена, его любовница, может, его мечта, его любовь, влюбленность. Все скоротечно, увы, и ночь не будет длиться вечно. Шакал не будет вечно любить. Зато он с удовольствием будет касаться пальцами шрамов, которые оставили на нем кошачьи когти.
Он, сидя на кровати, склонился к ней, коротко поцеловав в губы. Они мягкие, мокрые от воды, горячие, с привкусом остывшей крови. Её крови, его крови.

Он послушно ложиться рядом с ней. Он позволяет ей себя приручать. Он заставляет себя быть нежнее. Только с ней, с другой женщиной он себе такого не позволит. Мягкие теплые руки обхватывают его за шею, ложатся на поясницу. Чужое сердце бьется здесь, под боком, и Шакал отлично его чувствует. Он гладит её по спине, прижимает ближе к себе. Её запах снова сводит с ума, но Шакал старается не терять голову. Спускается лицом ниже, к шее, обжигает её кожу горячим дыханием, невольно прикасаясь к ней губами. Медленно возвращаются мысли. Несвязные, туманные, расплывчатые образы.
Ему хорошо. Капли воды на коже уже остыли, но все ещё не высохли, поэтому Шакал ощущает приятный холодок. Он слушает чужое дыхание. Но все ещё горячо. Горячее тепло их тел становится общим, не делимым на двоих. Он не сравнивает её с другим его любовницами, других сейчас для него не существует. Быть однажды прирученным – мечта, наверное, каждого пса.
Рукой гладит рыжие волосы. Пальцы путаются в них, Шакал сжимает ладонь в кулак. Они мягкие, мокрые, а в полумраке комнаты кажутся темно-оранжевыми, как угасающее пламя. Были бы ещё темнее, то могли бы сойти по цвету за Шакалью бурую шерсть. Не в силах удержаться, он утыкается в эти волосы лицом, чтобы ближе почувствовать их запах.
Женские духи. Вино, которым дышит это заведение. Мягко-сладкий аромат лесных ягод или чего-то до боли знакомого. Клинок. Наверное, не новый, но хорошо заточенный, испытанный боями. Запах других мужчин, с которыми она когда-то побывала. И ещё тот самый запах, очень тонкий, еле уловимый. Запах девичьих заколок. Волосы впитывают все, с чем когда-либо соприкасался их владелец, но все запахи может уловить только очень тонкий нюх.
Он прикрывает глаза, полностью расслабившись. Пальцами все ещё водит по спине, поглаживая нежную кожу. Томная усталость не хочет забирать Шакала в сон. Сейчас ночь. Время хищников.